Ии нех. Дело об «Инциденте в урочище Черный Бык» было самым бессмысленным и пугающим за всю мою карь
Аноним
28/10/25 Втр 18:35:56
№
1
Мы вышли на поляну на третий день поисков. Воздух был холодным и густым, пахло хвоей и влажной гнилью. И тогда мы их увидели.
Они висели на шести соснах, образующих почти идеальный круг. Не вплотную к стволам, а на прочных альпинистских веревках, заброшенных на толстые нижние ветви. Тела раскачивались на слабом ветру с мерным, зловещим скрипом.
Первый, Сергей Петров, висел лицом к тропе. Его руки были не просто опущены, а неестественно вывернуты за спину, будто связаны, хотя петель на запястьях не было. Лицо, искаженное и посиневшее, казалось, смотрело прямо на нас, и на нем застыла не маска агонии, а нечто иное — оскал немой ярости.
Мы молча обошли круг. Виталий Кожин, бывший военный, был в полной экипировке, с рюкзаком за плечами, как будто его подвесили по дороге. Молодой Антон — без куртки, в одном свитере, и его босые ноги чернели на фоне белого снега. Олег Семенов, самый старший, был подвешен так низко, что его колени почти касались земли, создавая жуткое впечатление, будто он стоит на коленях в воздухе.
Алексей и Евгений завершали этот страшный хоровод. Их тела были развернуты друг к другу, и на мгновение мне показалось, что их остекленевшие взгляды встретились.
Ни следов борьбы на земле. Ни посторонних отпечатков. Только наши сапоги да замысловатый узор, протоптанный вокруг деревьев их же собственными ногами в предсмертных конвульсиях. Словно кто-то аккуратно расставил их по кругу и методично, одного за другим, лишил жизни.
В лагере, в палатках, царил идеальный порядок. Спальники аккуратно свернуты, котелок вымыт, припасы рассортированы. На столе у потухшего костра лежала карта, на которой кто-то обвел красным карандашом ту самую поляну. Рядом стоял включенный диктофон.
Именно с этих записей и начался мой личный кошмар. Официальное расследование постановило: отравление грибами, галлюцинации, взаимные подозрения, закончившиеся трагическим актом. Но я остался наедине с этими голосами.
Сначала — обычные для охотников разговоры: о погоде, о звере, шутки. Потом, на второй день, в эфире появляется напряжение.
Шорох веток. Приглушенный выдох.
Голос Виталия (шепотом):«Слышал?»
Сергей:«Медведь. Не нервничай».
Виталий:«Медведи так не ходят... Он ходит на двух».
Третий день. Голоса становятся срывающимися, усталыми.
Антон (испуганно):«Я говорю, я видел! Он был высокий, весь в черном. Стоял между деревьями и смотрел!»
Олег (раздраженно):«Мальчишка, ты спать не выспался. Призраков не существует».
Пауза, затем голос Алексея (тихо, задумчиво):«А если это не призрак? А если это... Лес сам пришел за нами?»
Последняя запись. Ночь. Ветер завывает сильнее.
Евгений (голос дрожит, почти молитвенно):«Он сказал... он сказал, что мы нарушили тишину. Что мы шумели. Что мы пришли сюда со смертью в руках».
Сергей (срывается на крик):«Да кто он такой?! Покажись, тварь!»
Виталий (внезапно спокойно, с ледяной ясностью):«Он не покажется. Он уже здесь. Он среди нас».
Дальше — долгая пауза, прерываемая лишь тяжелым дыханием. Потом звук шагов. Не один, а несколько. Медленных, размеренных. Шаги приближаются к микрофону.
Последнее,что можно разобрать, — это тихий, хриплый шепот, принадлежащий то ли Олегу, то ли не ему одному:
«Круг... нужно встать в круг... Это единственный способ... Его успокоить...»
Щелчок.
Я до сих пор слушаю эти записи. Я вижу во сне ту поляну и тот мерный скрип веревок. Официальная версия гласит, что они свели счеты с жизнью по взаимному согласию. Но я знаю другое. Они не убивали себя. Они выполняли последний, страшный ритуал. Приносили себя в жертву. Чтобы успокоить то, что они разбудили в тишине старого леса. И самое ужасное — я не уверен, что это сработало.