/izd/ - Этюды о говне. Этюды о говне Освежитель воздуха. Мой анус рвало на части. Большие синие прожилки

Этюды о говне.

Этюды о говне

Освежитель воздуха.

Мой анус рвало на части. Большие синие прожилки вен вспухли на шее и на лице, я схватился за дверную ручку правой рукой. Левая напряженно обхватила колено. Говно было большим и твёрдым: я не срал недели две и при этом ел одно только мясо, совсем без клетчатки. Оно шло из самых глубин кишечника, раздвигая собой, разрывая мышцы. Перед тем как большое тело говна пришло в движение, с ануса вылилось небольшое количество жидкой и тёплой жижи. Сначала я почувствовал как что-то липкое выливается из меня, с журчанием капая в воду в унитазе. Вслед за этим твёрдая масса кала немного продвинулась в кишке к выходу и залепила проход. О-о-о-о-о-о-о! Я сильнее сжал ручку двери, напрягшись, пытался выдавить с себя говно в одно усилие, но всё было впустую: кутях плотно сидел в очке.
В такие моменты стоит немного подождать, чтобы анус привык к говну и расширился: тогда он без труда пропускает какашку любого размера. Время, которое необходимо было выждать, зависело от её размеров. В среднем, уходило минут пятнадцать на большое говно. Я сосредоточённо ждал, пульсируя анусом вокруг говна то немножко упираясь в него, то отодвигая мышцы от плотного кутяха – главное не перекусить его, - иначе оно совсем спрячется вглубь жопы, и посрать станет гораздо труднее. Впрочем, говно было настолько твёрдым и толстым, что его невозможно было откусить – я мог только сжимать вокруг него анальное кольцо.
На полу, рядом с унитазом, стоял зелёный освежитель воздуха. Я взял его в руку и поднёс ко рту. Отчего-то, наверное от скуки, захотелось пыхнуться. Так, слегонца – не, чтобы торкнуло, но чтобы только чутка размазало в толчке. Подвернув край футболки под крышку свежака, я нажал на неё большим пальцем, и газ вырвался из баллона мне в рот. Я втянул его в себя со всей силы. Закружилась голова, и говно сильно продвинулось по кишке наружу сквозь расслабленные мышцы ануса. Теперь оно свисало сантиметров на пять с кишки над коричневатой водой в унитазе, но по-прежнему не могло полностью выйти с сраки. Я ещё раз прижал крышку освежителя ко рту и надавал. В этот раз сильнее. Струя газа полетела в рот, я вдохнул её – говно плюхнулось в воду, издав громкий звук.

По пути домой.

Осенний мягкий дождь мелкими каплями лил на землю – на потемневший от воды асфальт, на мокрые бетонные стены домов. Серое, затянутое тучами, небо низко свисало над городом. По дорогам с унылым гудением проезжали одинокие разноцветные машины. Всё как будто притихло из-за дождя, приглушилось. Я шёл домой после чтения публичной лекции. Читал Дима Хаустов, как обычно, о битниках. Перед лекцией мне не посчастливилось съесть большую и дешёвую шаурму, которую я купил в ларьке рядом с книжным. Делать было нечего: я не ел весь день, полностью погрузившись в редакторскую работу, а тогда, внезапно, засосало под ложечкой так, что можно было повеситься от голода.
Мокрые листья надёжно укрывали меня от постороннего взгляда. Я сидел на корточках в большом сквере, который в хорошую погоду служил площадкой для местных маргнилов: здесь они нещадно бухали каждый вечер, и, так же как и я, срали и ссали в эти кусты. Рядом, по правую руку, находилась футбольная площадка с синим покрытием, по которому день и ночь бегали футболисты. Но сейчас шёл дождь – она пустовала. Сзади меня стояла серая пятиэтажка с небольшими окнами, задёрнутыми шторами. Из на меня никто не смотрел, и я был совершенно один.
Говно, мягкое, почти жидкое, быстро вылилось на мокрую землю с характерным пердёжным звуком. Я взял большой лист неизвестной мне травы и вытерся им, жёстко счищая капли говна с краёв ануса. Мне показалось, что я поцарапался – настолько было больно подтираться листом. Я встал с корточек и натянул штаны, во время того, как я застёгивал ремень, взгляд мой упал на говно. Я внимательно присмотрелся; оно лежало в форме большой кляксы и имело зелёный цвет.

С сигаретой.

Я сидел на толчке, в правой руке у меня была банка, а в зубах сигарета. Я бухал весь день и, даже когда сел посрать, я не хотел заканчивать процесс. Говно было твёрдым и сидело глубоко в кишках. И это не смотря на то, что я накачивался пивом всю неделю! Обычно бухло разжижает говно, делает его мягким. Видимо это из-за того, что я не садился на толчок всю неделю, а теперь припекло сильно: меня скрутило прямо на диване, на котором я бухал. И я ринулся в толчок, буквально забежал в него и резко присосался к сральнику жопой, быстро сняв штаны.
Никотин толкает говно, заставляет его выходить наружу, буквально запускает роды. Сделав глоток из жёлтой банки жигулёвского, я затянулся сигой – говно пошло наружу. Я чувствовал его структуру, все пещерки и линии, все комочки на кутяхе. Мой анус плавно сжимался и разжимался, пропуская поток с кишки. Вдруг плавный, мягкий поток кала остановился – я перекусил кутях анусом, и он, оставшись в кишке, перестал выходить наружу. Что делать? Я не досрал. Во мне была ещё гора говна, я чувствовал это; давление внизу живота только усилилось – я не почувствовал почти никакого облегчения. Тогда я сделал ещё затяжку, в этот раз сильнее, и почувствовал как говно двинулось по кишке, но, сантиментров через пять, остановилось. Я присосался к сиге ещё сильнее и вместе с этим стал тужиться. Говно пошло с ануса, мягкие продолговатые куски распирали стенки ануса – я продолжал курить. Чем сильнее я сосал сигу, тем обильнее и плотнее был поток говна. Сигарета кончилась и я, потушив её об язык, выкинул бычок в мусорное ведро. В толчке стоял острый запах несвежего говна и табака. Я глотнул пива. Толстая колбаска свисала с ануса, и я перекусил её одним резким движением, потом вытерся, сложив бумагу в два слоя. Мягкий кал остался на ней рваным черкашом.

В лифте.

Я бухал почти месяц и нещадно срал и дристал по всем углам квартиры – мне лень было дойти пару метро до толчка. Говно, насранное в углах, смешивалось с блевотиной и мочой, стоял невыносимый запах, которого я не замечал. Мне было просто наплевать – я бухал, и был полностью погружен в процесс. Бухло мне приносил сосед, сам бухающий; я отдавал ему бутылку водки, если покупал себе пять – их хватало на день или на два. Он ставил их под дверь и стучал мне, боясь зайти в квартиру. Связь происходила такими перестукиваниями. Если мне нужна была водка – я стучал один раз, потом отстукивал количество бутылок. Я не боялся смерти, наоборот, я хотел умереть, допиться до гроба, и уже наполовину лежал в могиле. По утрам я трясся и видел чертей. Стоит сказать, я почти не спал. Точнее, я потерял различие между сном и явью, пребывая в галлюцинаторном бреду. Иногда я ловил тараканов и жарил их на сковороде – так я делал, когда совсем уже было не в моготу.
Но вчера я посрал в лифте – сосед не ответил на мой стук. Сам, наверное, забухал, накопив достаточно водки для запоя. Тогда я оделся в то, что у меня было – джинсы и футболку. Не обнаружив в шкафу никаких туфлей, пошёл пешком. Я был весь измазан в кале и блевотине, как Эльдар Богунов на съемках, от меня безбожно воняло ссаниной. Но я уже начинал тряссьтись – нужна была доза, иначе пришлось бы так худо, что…
Я вышел на этаж и закрыл дверь. В руках у меня была красная мягкая авоська. Напротив стояла соседка. Увидев меня, она перекрестилась и выбежала с этажа. Что-то затрясслось во мне, зашаталось. Ноги подкосились, и я распластался на полу перед своей дверью. Из штанов потёк ручей – должно быть, это ещё раз отказали почки, к горлу с желудка подступил обжигающий и скользкий ком – блевота. В сложенные лодочкой руки я блеванул чистой водкой – в желудке уже давно ничего не было; и принялся лакать её, заливать обратно в рот, тряссясь, проливая на футболку, на пол, на штаны.
Как будто прикованный к полу, я не мог встать и дойти до лифта, тогда я пополз по-пластунски, как под обстрелом. В лифте я полулёжа прислонился к стенке и носом нажал на первый этаж. Заблеванный и обоссаный, я вдруг почувствовал как что-то рвётся с ануса, что-то мягкое и тёплое, прямо в штаны.