Родственным ему был и бог Мутинус (Мутутинус), который отличался от Приапа только тем, что изображался восседающим на троне, а не стоящим, как его собрат. Одна из особенностей культовой обрядности в честь этого бога состояла в том, что девушка, перед тем как выйти замуж, должна была прийти к статуе Мутинуса и сесть к нему на колени в знак того, что она приносит ему в жертву свою девственность. По свидетельству современников, контакт с гладко отполированным фаллосом статуи был отнюдь не символическим, если учесть, что после каждого жертвоприношения с него смывали кровь.

Замужние женщины в случае своего бесплодия снова обращались к Мутинусу, чтобы он посодействовал зачатию. В этом случае контакт с внушительным органом бога был также вполне реальным. Греческий бог Дионис превратился в римского Вакха, в честь которого совершались разнузданные оргии, не носившие, правда, такого массового характера, как другие римские празднества.

Самыми древними оргиастическими празднествами были так называемые Флоралии, учрежденные какой-то популярной проституткой.

Знаменитые римские сатурналии — всеобщие праздники неуемной радости — неизменно состояли из двух отделений. Первое называлось «ночь пьянства» (или «пьяная ночь») и имело своим содержанием безудержные возлияния до, как говорится, положения риз, причем в масштабах всего города. Второе отделение начиналось с восходом солнца и представляло собой день отчаянного разврата, массового, обезличенного, всеобщего.

Очень популярными среди римлян были и праздники в честь бога Либера, когда по городу возили на повозках огромные деревянные фаллосы, после чего на людных площадях самые уважаемые матроны украшали их цветочными гирляндами. А вокруг безумствует ажиотаж поклонения мужским гениталиям, причем в самом буквальном смысле, что означало массовый сеанс орального секса. У греков такого не было. Могло быть массовое соитие, да, но не массовое сексуальное обслуживание. Совсем иная окраска, совсем иная…

Греки своими оргиями выпускали пар из перегретого котла желаний, а римляне использовали оргии в качестве полигона для испытаний темных инстинктов, так что переход от массового сексуального обслуживания до проявлений сексуальной жестокости, а затем и жестокости как таковой был довольно быстрым и плавным.

Можно с уверенностью предположить, что большинство римлян были приверженцами садомазохизма и находили особое, изощренное наслаждение в азартном саморазрушении.

Римские вакханалии по уровню агрессивного разврата никак не уступали прочим празднествам, но проводились более изолированно. С ними связаны вспышки групповой истерии и сексуального насилия. В какой-то мере они были сродни греческим Дионисиям, но в этом варианте оргиастическое действо перестало быть очистительным, превратившись в своего рода наркотик, побуждающий уже не к сексуальной раскрепощенности, как у греков, а к садомазохистским извращениям, которые преподносились как воля того или иного бога. Таким образом римляне возлагали на плечи своих богов ответственность за собственные пороки, которые, как известно, распространяются гораздо быстрее и эффективнее, чем добродетели.

Учитывая нравы той эпохи, сексуальные преступления считались скорее грубой шуткой, чем злодеянием. Церковь только входила в силу, и еще было вполне допустимо махнуть рукой на ее запреты, тем более, что сами пастыри отнюдь не подавали примеры благочестия. Например, известно, что некий Арчибальд, епископ графства Сенс, в начале X века изгнал монахинь из аббатства, устроил в трапезной гарем, а в галерее стал содержать охотничьих собак и соколов. Епископ Льежский Генрих III имел 65 незаконных детей, и это не считалось рекордом. Во всех европейских странах понятие «незаконнорожденный» означало «ребенок священника». Роды в женском монастыре не были чем-то из ряда вон выходящим, скорее напротив…

Сексуальная связь с рыцарем почиталась за честь любой женщиной, независимо от ее общественного положения.

Легкости отношений в известной мере способствовала и мода того времени. Мужчины носили короткие куртки, не прикрывающие гениталий, которые, — вследствие особенностей кроя штанов, — укладывались в специальный мешочек, так называемый гульфик, призванный продемонстрировать их грозную величину. Придворное женское платье зачастую полностью открывало грудь, а во время светской беседы поднять юбки и продемонстрировать собеседнику подстриженный лобок вовсе не считалось непристойностью, если верить записям хронистов того времени.

Нужно заметить, что в блуде погрязли не только провинциальные кюре, но и церковная элита, что неизменно отмечалось хронистами. Так, согласно их свидетельствам, Папа Иоанн XII превратил собор Святого Иоанна в настоящий бордель, Иоанн XIII превзошел своего предшественника скандальными эпизодами, связанными с инцестом, растлением малолетних, убийствами и тому подобными «подвигами». Недалеко от них ушел и Бенедикт IX, обвиняемый в патологической распущенности (по меньшей мере).

И в то же самое время — агрессивная пропаганда «умерщвления плоти» во всех вариантах, от нескончаемых постов до самобичевания и крайних проявлений мазохизма. Церковь решительно выступала против эротического наслаждения, навешивая на него, ярлык дьявольщины. Священники во время исповеди расспрашивали мужей и жен о подробностях выполнения ими супружеского долга. Поза «мужчина сзади» сурово осуждалась, так как считалась особо эротичной. Приветствовалась мода на плотные ночные сорочки с небольшим отверстием впереди, через которое муж мог оплодотворить жену без всяких там нежностей, развращающих бессмертную душу…

В одном невозможно отказать средневековой Церкви — в хорошо просчитанной логике. Понимая, что перегревать паровой котел очень опасно, церковники проявили трогательную заботу об аварийном клапане, призванном предохранить этот котел от взрыва. Таким клапаном была проституция.

Проститутки считались какими-то полулюдьми, поэтому сексуальные контакты с ними не классифицировались как прелюбодеяние, так что Церковь смотрела на этот социальный институт достаточно снисходительно, если не сказать — заинтересованно.

Средние века характеризуются бурным ростом борделей — в Западной Европе. На мусульманском Востоке сексуальным обслуживанием занимались, в основном, гетеры в режиме свободного промысла, а вот на Западе эта сфера была представлена преимущественно бордельными проститутками.

Даже совсем небольшие по численности населения города Европы обязательно имели один-два борделя, причем с постоянной занятостью персонала. В больших же городах, таких как Париж, Страсбург, Неаполь или Гамбург, — существовали целые бордельные улицы или кварталы.

Проституция была признанным средством защиты от худшего зла — от супружеских измен и от развращения девушек из приличных семейств.

Публичные дома, в основном, находились в ведении городских властей. Ими управляли муниципальные служащие или арендаторы, представившие властям свидетельства своей благонамеренности. Частные бордели были крайне редки, и к ним относились так же предубежденно и сурово, как у нас в начале 90-х годов XX века к частным предпринимателям. Вольных проституток также всячески старались изжить, как пережиток языческого прошлого.

Бордельные проститутки были частью городского имущества и источником весьма значительного дохода, поэтому каждый город не только заботился об этих курицах, несущих золотые яйца, но и строго следил за тем, чтобы их половые органы использовались только по назначению, а это означало, что бескорыстные любовные связи проституток категорически запрещались — и в случаях выявления таковых виновные преследовались по всей строгости закона. Известен инцидент с некоей Гретой, проституткой из Аугсбурга, которая позволила себе неформальную связь с одним молодым человеком. За это, как гласит хроника 1344 года, она была изгнана из города сроком на 10 лет без права приближаться к городским стенам ближе, чем на 5 миль. В противном случае городские власти грозились выколоть ей глаза.

Однако, несмотря на все запреты, пытки и казни, существовала и нелегальная проституция в трактирах, банях, в цирюльнях, на мельницах и вообще в любых подходящих местах, а такие места никогда не были в дефиците…

В раннем Средневековье было принято устраивать ярмарки неподалеку от монастырей и церквей во время религиозных праздников. Ну, а какой праздник мог обойтись без проституток? И тут уж ничего не поделаешь…

Один хронист-монах оставил потомкам такую скорбную запись: «Многие христиане, как мужчины, так и женщины, только затем являются на празднества в память мучеников, чтобы заниматься развратом, сходясь в какой-нибудь гробнице или другом укромном уголке».

Праздники в честь мучеников обычно привлекали многие тысячи паломников, ну а паломникам, естественно, ничто человеческое не чуждо, так что спрос на женское тело едва ли не превышал предложения. На мужское тело тоже существовал покупательский спрос, но апогей его наступил немного позднее…

Проститутка была необходимым компонентом любого народного праздника. Например, Иванов день в Вене сопровождался зажжением огромных костров на площадях и танцами полуголых проституток, которым городские власти жаловали щедрое угощение.

В Вене и других городах часто устраивались бега проституток. Главным призом таких состязаний был большой кусок ярко-красного бархата, который доставался той жрице любви, которая добегала до него первой. Результат был зримым, однозначным, не то что на современных конкурсах «Мисс Васюки», где самая красивая и обаятельная преемница средневековых Венер будет признана таковой лишь в том случае, если спонсоры и устроители конкурса позволят членам жюри вынести именно такой вердикт.

Без проституток не обходился ни один рыцарский турнир. Иногда они вручались победителям в виде почетной награды. Они сопровождали в поездках знатных людей, как это было, например, в 1298 году, когда король Альбрехт нанес деловой визит городу Страсбургу в сопровождении восьми сотен проституток. Они служили неизменным эскортом паломникам и солдатам, странствующим рыцарям и королям — всем, кто не желал отказываться от радостей жизни во имя некрофилических догм.

>>272989
>вроде бы даже есть пруфы

>>273093
Ну вот смотри, у меня тут записано что ты хуй, твоя мама шлюха, а ты членодевка, а сам я как есть потомственный казак. Поясняй с пруфами что из этого неправда.